Ей не хватает ни слов, ни воздуха. Чувствуя, как сердце выпрыгивает из-под ребер, Мира падает в реверансе у ног Адриана и выдыхает:

– Ваше величество…

Таков был первый вариант ее беседы с императором. Всего их имелось семнадцать. Со дня, когда Мира покинула пещерный монастырь, и новая встреча с Адрианом стала видеться хоть сколько-нибудь вероятной, она посвятила не один десяток часов планированию их разговора. Не считая откровенно дурацких идей (с разбегу броситься ему на шею) и совсем мрачных вариантов, о коих не хотелось и думать (она упадет в обморок от страха, а очнется в камере смертников), Минерва изобрела семнадцать вариантов беседы.

Приведенный выше был самым фантастичным и радужным изо всех. В особенно светлые моменты, вроде дня победы Алексиса над Эрвином, Мира верила в реальность такого исхода встречи. Но светлых моментов было немного. Минерва и светлые моменты – само по себе звучит саркастично… Так что в другой день, очнувшись от эйфории, она склонялась к иным вариантам. Например, такому.

– Из уважения к вашему высокому роду, миледи, я дам вам то, в чем вы мне отказали: буду с вами искренен. Шестнадцатая статья Кодекса владыки Лексиана, широко известная в судах, как Шестнадцатый закон, определяет заговор против Короны, как «осознанные тайные действия, имеющие своей прямой либо опосредованной целью расшатывание, нарушение либо свержение власти действующего императора Полари». Заговорщиками же называются «лица, по своей воле способствующие совершению заговора. Имеется в виду как преступное действие, так и осознанное бездействие, и побуждение к преступному действию иных лиц путем обмана, шантажа, подкупа, а также и намеренное введение в заблуждение официальных представителей власти». Как видим, миледи, вы виновны в пособничестве заговору путем намеренного обмана. Шестнадцатый закон предусматривает для вас, а равно для Сибил и Глории Нортвуд, лишь одну меру наказания: смертную казнь.

Владыка выдерживает паузу, пока Мира бледнеет и собирает силы, чтобы устоять на ногах.

– Однако я готов принять во внимание тот факт, что вы не получили никакой выгоды от своих деяний, а сами были в известной мере наказаны путем отравления. Также вашу вину смягчает и попытка помочь мне с помощью шифрованного письма, посланного из Уэймара. В виду сказанного, я отступлю от буквы закона ради милосердия и сохраню вашу жизнь. Разумеется, вы лишитесь привилегий и титулов, а ваша свобода, ради безопасности государства и торжества правосудия, будет ограничена. Учитывая вашу личную историю, полагаю, наилучшим местом станет пещерный монастырь Ульяны Печальной в графстве Блэкмор. Прилежные молитвы, благочестивый труд и аскеза смогут с годами очистить вашу совесть и отчасти искупить вину…

Строя в воображении этот вариант беседы, Мира сверилась с Лексиановым кодексом и запомнила соответствующие цитаты. Не сказать, что это могло как-то спасти ее, но все же лучше знать, что именно тебя ожидает. Мира утешалась тем, что если Адриан начнет со слов: «Из уважения к вашему высокому роду…», – она сразу угадает продолжение и не будет раздавлена страшной внезапностью. Ее даже немного забавляла мысль о том, как в монастыре сестра Джен и Синди Судейша, и другие послушницы потребуют с нее отчета обо всех приключениях, и она станет рассказывать обо всем порциями по пять слов! Этак сюжетов хватит на год-другой! «Прибыли в Уэймар, а там…» – пауза до следующего дня. «Ткнула Эфа ножом и побежала…» – снова пауза в сутки. «Нащупала тайный ход из темницы» – а куда он вел, узнаете завтра! Этак Миру раньше срока произведут в старшие сестры и дадут право голоса, лишь бы услышать связно всю историю!

Впрочем, данный исход встречи все-таки представлялся ей маловероятным. Вряд ли владыка призовет ее лишь для того, чтобы сказать монолог. Она – не красавица, чтобы он жаждал напоследок насладиться ее чарующим видом; и она – не столь важная персона, чтобы Адриан счел долгом чести лично зачитать приговор. Если уж он призовет ее, то захочет выслушать. Придется говорить. А если так, то что сказать?

Оправдываться ли?

– Ваше величество, я осознаю, какой ужасный проступок совершила. Но позвольте сказать несколько слов в свою защиту. Я понятия не имела о том, что замышляла Сибил Нортвуд, и могу это доказать. Будь интриганкой, разве стала бы я водить дружбу с агентом протекции, да не с одним, а сразу с двумя? Разве покорно пила бы яд, заготовленный леди Сибил? Знай я ее истинное обличие, даже стакана воды не взяла бы из ее рук! Затем, какой мне резон участвовать в интриге, вследствие которой другая женщина займет престол под моим именем? Всякому ясно, что после этого я стану опаснейшим свидетелем, и при первой возможности от меня избавятся. Далее…

Следует еще дюжина не менее весомых аргументов, на которые владыка отвечает лукавой усмешкой:

– О, вы отлично подготовили защитную речь, миледи! Любой адвокат позавидует вам! Одна загадка: зачем невинному так тщательно выдумывать себе алиби?..

Хорошо, тогда, быть может, лучше высказаться кратко и гордо?

– Владыка, любые оправдания и мольбы о пощаде лишь докажут вам мою виновность. Но я виновна лишь в одном: в неумышленном обмане. Не в заговоре, не в попытке переворота, не в мятеже. Верить или нет – решение за вами. Я – преданный вассал, и отдаю себя в ваши руки.

Отлично звучит. В мыслях – отлично. Но на деле, как сказать таким тоном, чтобы вышло поистине достойно? Без дребезжания в голосе, без дрожащих губок, без блестящих оленьих глазок – безо всей этой вот мерзости. Твердо, по-янмэйски, отчеканить железом!.. Ага, конечно. Я даже с Мартином – мелкой тварью – не смогла говорить твердо. Где уж – с императором!..

А что, если сказать о чувствах? Я – девушка, а не воин! Не в твердости моя сила!

– Ваше величество, со дня, когда увидела вас, я чувствовала тепло в своей душе. Семя будущего чувства упало в мое сердце при первой нашей встрече и с тех пор росло, согревая меня, и наполняя… Боги, что я говорю! Владыка, простите мне этот пафос. Эф в Уэймаре кормил меня премерзкими любовными романами… Вы не знаете, кто такой Эф? Один самовлюбленный мальчишка, его приставили меня стеречь… Зачем я говорю это? Простите меня, умоляю! Позвольте начать сначала, ваше величество. Я хотела поведать о своих чувствах. Искренне, без утайки. В нашу первую встречу… тьма, если говорить искренне, то я злилась на вас. Вы были так высокомерны, сказали: «Обычная феодальная усобица»… Я потеряла отца! Моего папу! Любимого, единственного родного человека! А вам было плевать. Вы сказали: «Серпушка». Мой папа и я – мы серпушки, по-вашему! Как же я злилась! Хотела перевернуть все Фаунтерру… Ох… Простите меня, простите, опять не то. У меня ведь только несколько минут. Потом вы пошлете меня – в монастырь, в Стагфорт, на плаху – не знаю… И осталось так мало времени, чтобы сказать. Важное. Самое главное. Я люблю вас. Простите меня. Я не знаю, как любит женщина мужчину, не умею ни выразить, ни почувствовать, ни распознать… Но мне кажется, то горячее, тугое, терпкое внутри… то, из-за чего мне хотелось жить даже в самые могильные дни… а их было много, ваше величество… Это чувство, я думаю, и есть любовь. Чем еще ему быть?.. И вот я говорю вам о нем. Зачем? Чего жду в ответ? Не знаю. Я – ходячая нелепица. Я – смесь тщеславия, сомнений, страхов и ошибок. Я вечно делаю ошибки. Порою кажется, только их я и делаю. Вам говорили: я умна, проницательна, весела, энергична? Все – ошибка! Я – колодец с черным унынием; я ищу трагедии и подземелья, я притягиваю страшные тайны. Мне снятся трупы в бочках. Я мечтаю о красивой смерти или о том, чтобы стать самой лучшей на свете. Или о кофе с шоколадом. Я ничего не умею. Ни править землею, ни интриговать, ни раскрывать убийства… Я не умею верить в лучшее. Не умею говорить. Не умею чувствовать. Быть женщиной… Я глупа, ваше величество. Вот главное. Точка.